Стихи

Будет аз и будет буки
Будут сосны, будут руки,

Будет утро,
Будет сон,
Будет зонтик наклонен,

Будет радость, будет нива,
Будет дождик торопливый,

Будет фауна и флора,
Будет весь словарь толковый,

Будут тесные года,
Будет все и навсегда,

Будет пламя лезть в трубу.

Будет это. Будет. Бу…

Стрелки тают на стекле,
Тени мчатся по земле - 
               Ночь торопят,
               Ночь торопят.
Поджидая лунный свет,
Избавление от бед 
               Напророчат,
               Напророчат.
И звезда за ними вслед
То ли будет, то ли нет 
               Поднята, 
               Поднята.
Рог раскроется бараний 
Оберона и желаний 
               Темнота,
               Темнота.

Поезда, поезда, поезда.
Пассажиров качаются лица,
Над полями летит голубая звезда
И не спится, не спится, не спится.

Ближе дом, ближе дом, ближе дом,
Шаг один до пустого порога.
До вокзала короче путь делает сон.
Лишь дорога, дорога, дорога.

Говорят, что в Европе считают – 
Мол, все русские фаталисты.
Говорят, что судьба индейка.
Но это заморская птица.

Говорят, что все дело в генах, 
Говорят, что в среде обитания,
Говорят, что вечные истины 
Открывать надо все заново…

Судьбы течение, я вновь в его изломе
Свои прошедшие года искал в альбоме.
И звук забытой и больной пластинки старой
Заговорил опять со мной его гитарой.
               Молитва музыки палила высь, о боже!
               И плачем души просветясь взмывали тоже.
               Что отзывается во мне? Скажите звуки.
               Чьи слуги этот инструмент и эти руки?
Дыханье светлое твое святое имя,
Лампада лику твоему неугасима.
На миг откройся, музыкант, мой боже правый!..
Но ни к чему его душе земная слава…

Наконец-то мой поезд пришел в Ленинград,
Я шагнул в его ночь, на чуть влажный асфальт. 
Я вошел в его улицы, ветра лишь полные.
Во дворах листья лип темнотой остановлены.
И единственный звук во всем мире, наверное,
Гулкий кашель в квартире ночного Литейного.
Я вошел в Ленинград, где свинцовый наряд
Богом Зимнего дан городским фонарям.
Тем, которыми угол один озарен.
Город спит, окруженный ночным сентябрем.

В пылу плацкартного уюта,
Устроив быт на пять минут,
Из грешной точки абсолюта
Мы отбываем.
               Как-нибудь.

И под напутствий атрибуты,
На выбранный вступая путь,
Что оставляем от маршрута –
Что будем все же
               Где-нибудь.

По чехарде железных веток
Свое дорога будет гнуть,
Качать в купейной колыбели
И успокоит
               Чем-нибудь.

Стальное рельсовое жало
С отравой сумеречных чувств
Качаясь, шепчет «как бывало».
А может будет
               Что-нибудь.

Ветер бьется о листву, растворяется.
Гонит тополь темноту, не справляется.
Сосны пляшут за окном, непокорные.
Скрипы шепчут обо всем, беспризорные.
               Блики скачут по стене разудалые.
               Мысли лезут о себе запоздалые.
               Бьет трамвай на вираже грохотом.
               Вспоминается уже диким хохотом.
И сиреневый рассвет канулся.
И коричневый букет рьянулся.
И ушли глаза собак с выкатом.
Навязали мы за так лыка там.
               И последний не впервой раз пошел.
               И взбрыкнет под головой бес – осел.
               Одеяло на груди белым саваном.
               Ветер гонит – впереди надо нам.

Автобус качает пломбы, 
Закрывшие щели люков.
Качает их, чтобы
Забыть сонатины Глюка.

Раскрытые контуры смыты
Сквозь мутные узкие стекла.
И темные чувства сыты, 
Поскольку на улице мокро.

Была ладонь обнажена – 
На ней пророчества
Cвои змеили письмена 
Как ляду хочется.
               Был надежда обмануть,
               Мигу довериться.
               Молола кофе по утру 
               Тертая мельница.
Варили отданные дни
Бурное месиво.
Которым пряник отвели – 
Сгорали весело.
               В других, пролог переступив,
               Была твоя печаль
               И безнадежен был порыв 
               Сызнова все начать.
Пока замолены грехи,
Будто последние,
Из всех частиц осталось ли.
Будет спасение?

Осень кружила белые листья,
Белые листья опавших снегов.
Осень любила – укутать спешила
Раны плодами чистых бинтов.
Нега мороза вечером длинным,
Вечером длинным спускается вслед.
Высушит слезы за летние грозы
Старым лекарством тихих бесед.
               Мой хрустальный мир,
               Полный вещих птиц,
               На ковре опавших лет
               Над землей парит,
               Добрый свет хранит
               От соблазна тьмы побед.
Круг, приводящий к новой потере,
К новой потере толкнет за порог.
Лик приходящий, тревогой манящий,
Тонкой ладонью возьми огонек.
Зимняя буря с плачем развеет,
С плачем развеет свитую прядь.
Болью осудит, свет да пребудет
                              с тобой.
А со мной моя осень опять…

Разметет нас ветрами, разнесет потоками,
Станем как до встречи – очень одинокими.
У развилки чаши горечью исполнены.
По тропинкам-судьбам разбредемся в стороны.
Как пейзаж за окнами в быстром экипаже 
Будет все меняться. А душа – все та же. 

Легкие брызги горят 
Ненадоевшего вальса,
Звуков влюбленных парад
Тянут фонарики танца.
Клавиш шальная игра
Сменою белых  и черных.
И трех четвертых, и трех четвертых 
            Тянется ряд.

Над потрясением лжи
И прочной скалой одиночеств
Заповедь вальса лети
Для исполнения пророчеств.

И да настанет пора – 
Спасибо удаче, спасибо…
Но терпеливо, но терпеливо
            Жди, жди, жди.

Друг мой, что-то  поломалось.
Что теперь? Теперь осталась
В лучшем случае усталость от протоптанных дорог.
Но ведет вдаль оборванца
Тяжесть взваленного ранца,
Чтобы завтра оказаться 
Хмурым утром между строк.
Будет день и будет вечер,
Будут сдвинутые плечи,
И развеять будет легче
Страх удариться больней.
Круг не замкнут – нем не первым  
Рвать смычками свои нервы.
Мы вдвоем и мы удержим трех несущихся коней – 
Будет дом на косогоре,
И любовь свершиться вскоре
И работа, у которой
Не торопим мы конца.  
Сигарету пламя тронет,
Искры взмоют к небосклону,
Огонек прикрыв ладонью
Мы спускаемся с крыльца. 

Позади засада старого итога
И вопрос: что дальше? Дорога, дорога.
Дорога, дорога, вечная красавица,
Подожди немного, все тебе достанется.
Все тебе достанется, до последней капли,
Только ты, пожалуйста, не спеши оплакать.
Подожди оплакать – к слезам очень хочется
Пригласить Пилатом Ваше Одиночество.
Ваше одиночество – знать, судьба такая – 
Сбудется пророчество. 
Так вот, дорогая. 

Ты еще покрутишься у моих ворот,
Я еще увижу, как тебя проймет.
А покуда взгляд от страсти стены не прожжет –
От ворот получишь, милый, вечный поворот.
     Зелье приворотное старое, добротное
     И слегка раскосые карие глаза –
     Оба средства верные. Даже не наверное
     Чем упрямей был ты против, тем упорней будешь за.
Ничего не сможет от меня спасти – 
На крючок надежный попадешься ты.
Для наживки хватит мне ума и красоты,
Силы, слабости, кокетства, все есть, даже и
     Зелье приворотное старое, добротное
     Настоялось намертво этак лет за сто.
     Никуда не денешься – все равно поженишься.
     Не поможет  обаянье, так поможет колдовство.
А когда цепочку эту до конца пройду,
Надоест играть с тобою в старую игру,
Берегись, я на метле вылечу в трубу.
Не заметишь, проворонишь – я других себе найду. 
     Зелье приворотное старое, добротное
     Словно мух на сладкое стянет мужиков.
     Мужики отборные, самые которые
     Смелый, сильный, крепкий пол для женских каблуков. 

Глядит развернутый анфас
Приникнув 
Площади панели
Вновь собиравшиеся сели
Покинув
        Спаянный каркас.
Метет разнузданный язык
Стирая 
        Тротуар морозом
Упругий фронт в порыве грозном 
Сдирает     
        Кладезью улик.
Несет отверженную тень
Взывая 
        Телу пополудня
Венцу посула неподсудна
Литая 
        Поднятость колен
Ведет расцвеченный фонтан
Слепой
        Восторженностью возжи
Под ощущеньем жадной дрожи
Покой 
Оставив на потом
Плывет осмысленность суля 
Вперед
        Немного огорошен
Глазок проколотых окошек
Черед
        Дурного бытия
Стоит раскинувший следы
Помимо 
Сжавшегося сада
В тисках простого пересказа
Палимый 
        Длиннотой беды. 

Приземленная грубость предметов
Выдает недостаток зеркал –
Отраженье теплом не согрето 
Как в ином из миров, что я звал.
Совершенства томящая повесть,
Грусть творца, темно-синий атлас,
Петербургская терпкая горечь
Притаилась в излучине глаз.
Откровение высшего смысла
Испивая единым глотком
С этих губ …
        Их касанье повисло.
Двух частей, разделенных стеклом. 

Жестоких истин эшафот
Мечты свергает с пьедестала.
Любитель Грина назовет 
Процесс познания «расправа».
«О, грубый скальпель! Боже, боже!»
Благовоспитанный оскал.
Дороже истина, дороже.
Не я придумал. Я сказал.

Я скоро стану адвокатом.
Понять – простить. 
               Простить и оправдать. 
Милосердия благотворительность – 
Бег по кругу. 
        Опять и  опять.
Колокольчик армий спасения –
Блудный сын будет сына ждать…
Где же набраться разума, 
Чтоб понять – что тогда понимать?
Книжный червь, средоточие мысли
Наглотавшись словами молчит.
Парадоксальный Гераклит 
                              опять темнит. 

Из теста твоего я вылеплен, 
По измерениям и меркам 
Нелепо стиснутый
            Мир.
        Странен и так мал.
И бесконечна повторяемость,
И все же почитаем 
За единичность
            Мир.
        Вечен. И без нас
Случайных спутников
Летящий и тогда
И в будущем 
            Мир.
От трех китов оторванный
В летящий шар,
И будет цикл повторен ли,
И будет познан 
            Мир?
И космос, отраженный за этим лбом,
Потребует познания себя?
            Мир?

Месяц ясный, гул морозный,
Снежный блеск и треск шагов.
И жесток и светел Янус – 
День прибавлен, март готов. 
Пожеланья «с новым счастьем»
        Исполняются не зря 
От сурового мороза молодого января.  

Голый ствол за рамой.
Не падай, снег, не падай.
Часы на заводи, любимая. Не надо.
Хоть раз, хоть ненадолго 
Нечаянной наградой
Сварливая соседка
Порадуй, жизнь, порадуй. 

Говорят, что в Европе считают –
Мол, все русские – фаталисты.
Говорят, что судьба – индейка,
Но это заморские птицы.

Говорят, что в се дело в генах, 
Говорят, что в среде обитания, 
Говорят, что вечные истины
Открывать надо все заново…

Гены мудрости прячутся хитро
В этой среде страдания.  

На экране выстрелы,
На экране шоу – 
Все красиво выстроил
Культоидеолог.
От ума болеют
Мировыми судьбами.
К черту, электроды – 
Лучшие орудия.
Раздражайте в мозге 
Центры удовольствия.
Каждому ведь хочется 
Счастья и спокойствия …
Ни к чему страдания,
Радость обеспечена – 
Вечером похлебка,
Ну а ночью женщина. 

Было время, были Люди,
Золотые были дни.
        Золотые капитаны,
        Что добавить вы смогли?
Будни муторны – в берлогу,
И опять, опять, опять
        На пределе, на двужиле
        Выезжает результат.
Что же дальше? Дальше – больше.
Сдавит лихо лихо нас, 
        Золотые капитаны
        Развалившие сейчас. 

Замерзшие стекла автобуса,
Желтый невнятный свет,
Вселенский холод космоса,
В кассах – бренчанье монет.
В салоне помятые лица –
Действие будней прошедшее.
Усталая тяга отдыха.
А утро – опять в сумасшествие.
В миру, заведенном черт-те кем
Спасемся от скуки и стонов.
Без нас ведь все остановится.
Песчинок всемирных законов. 

Белесой дымкой 
Одев листву,
Ночь царствует.

А летний гений
Рассвет торопит.
И восток окрашен солнцем.

Миг созидания в природе краток.  

К существительным черного рода
Прошедшего времени не приложить.
Молодчики масти зловещего ворона
Площадям предъявляют свои  
                              силуэты.
        Повадки их, повадки их
        Мы уже проходили.
Наступающий выводок волчий
Гражданского кодекса не сторожит.
Решающий довод – короткая очередь
Сокрушит исчезающий миг 
                              Эстафеты
        Прожитых лет, прожитых лет
        К тишине разговора.

Господь пять дней творил
И создал весь наш мир, 
А на шестой он создал человеков.
И вот теперь живи,
Да господа хвали,
Да радуйся о века и до века.
        Зеленая планета, ах славная Земля
        Чей рай открылся в ночь на воскресение.
        На тварях благолепие – над ними как маяк
        Воздвигнут человек – венец творенья.
Потом, на день восьмой,
Бог может взялся вновь
Творить. Кого? Мы это не узнали.
Кого господь создал – ученым не сказал,
А древние евреи промолчали.
        Зеленая планета под именем Земля
        По счету третья в солнечной системе.
        Все твари благоденствуют, весь мир – одна семья,
        По разуму все братья.

Дождь застучал в окно.
О чем он слезы льет?
О  чем грустить теперь
Настал его черед?
О светлых прошлых днях, 
Когда он был рожден,
И теплый океан
Ему родной был дом,
О ласковой волне,
Тропических ночах,
О белых облаках 
И высоте небес.
Но стоит ли грустить? 
Ведь мы еще живем.
Когда в конце пути
На землю упадем, 
Родимся вновь
Цветком или листом,
И сотни раз еще
Мы будем прорастать
Ребенком и скворцом.
И снова и опять
Нам радость тысяч дней
Удастся испытать,
И сладостных ночей
С луною или без.
 О чем грустим мы, дождь?
О высоте небес…